– В пределах замка безопасно. – Она взглянула куда-то в сторону настороженно. – День и ночь в чернолесье схожи. Я видела перламутровую брошь на Зодже, нашей предводительнице. Подарок наставительницы ворожей. Волшебство существует, Горан.
– Я достану её тебе, – заверил он. – Помнишь, как и мечтали? Ни одна тень не коснётся тебя болезнью.
Ализ улыбнулась.
– Твердыня недосягаема, Горан. Где ты?
– Вот увидишь, Ализ, – отвечал он клятвенно. – Я принесу её.
За спиной зашелестели листья шиповника.
– Сколько мне ждать вас? – Злата неуклюже пробиралась сквозь призмы кварца. Подол её синего платья напоминал обтрепанный абажур. Она откинула мокрые волосы за плечи, позабыв о шрамах на веснушчатых щеках, окрашенных румянцем. Глаза её блестели радостью. – Где Тами?
Горан пожал плечами, возвращая испуганный взгляд на гладь родника. Образ ворожеи исчез, водное зеркало вновь отражало взбитые сливки облаков.
– Наступил на стукам. Где-то за тысячу верст?.. – Горан махнул рукой.
– Кошмар! – Она села рядом, изучая придирчиво сырой камень чернолесья. – Ему пора научиться контролировать перемещения. Жаль, Тами не по силам перенести нас в Звёздные горы. С их вершин видна цитадель грёз.
– У скалистых лесов обитает тьма монстров. Град выделяет колоссальные средства на патрулирование границ и походы. За год гибнут сотни воинов.
– Мы сможем пройти, – упорствовала Злата.
Горан невесело усмехнулся:
– Мы – беглецы. Преступники. У нас нет другого выхода.
Собеседница отвлеклась на ослепительный блеск лучей, пронзивших облака стрелами.
– Здесь прекрасно, – заметила она с сожалением, что вскоре придется покинуть озеро, тихий лес и безопасный кров заимки. – Азара утешило море, – вспомнила она о брате, проживающем сейчас в одной из лечебниц на побережье. – Здесь гораздо спокойнее, чем дома. Жаль, я не смогу навестить его. День пути, но нам нужно спешить?
– Увы, Злата. Мы должны отплыть завтра.
На стукаме возник Тами. Он весь встрепенулся, ладонями осыпая с волос снег, стуча зубами от холода. «Ничегошеньки тряхнуло! – пугливо возмущался крадуш. – Впервые тряхнуло во время путешествия. Даже не понял, где очутился».
Окрыленные шутками, ребята направились в заимку. Тами всю дорогу уверял кудесника, что стукамы иногда сами затягивают его в дыры пространства. Обычно он попадал в места, о которых думал, но чаще – его заносило в неописуемые дебри. Люди ему встречались редко, в основном – дети. Необычные. Он считал, что все они – крадуши, потому как творили феноменальные вещи. Повторно ему удалось найти только Злату. Она жила в соседнем селении. Поладили они сразу: возле Спящих скал забвения осталось слишком мало детей.
Дальнейшую историю Горан слушал краем уха.
Щебет леса стих на пороге заимки. Злата пожарила коренья репчатых трав. До вечера гости проспали, согретые теплом печи и надеждами путешествия.
Ночью пришла Исмин. На ней темнела плотная куртка с широким воротником-шарфом и дымчатая шляпка из валяной шерсти. Высокие сапоги доходили до колен. Мальчишеский костюм. Вязаный капюшон безрукавки торчал из объёмного рюкзака. Исмин подготовилась к дальнему путешествию основательно. И она принесла деньги. Завтра её отец обещал отвести их на причал. За каюту платить не придется: капитан – его сводный брат.
Под утро в заимке царили сны. Не спалось лишь Злате. Она лежала на боку, прижавшись спиной к стене, и страшилась возвращения давнего кошмара. Многоликие. Они заглядывали в окна, вцепляясь в неё горящими взглядами. И вот она опять шла по стукамам к воющему ветрами озеру. Чудовища хищно ползли позади свитой.
2
Офитовое море переливалось в лучах заходящего солнца. Линия горизонта сгорала в красно-оранжевой дали. Зелёные волны скользили по белому песку, словно листва по облакам. Их перекатистый шум завораживал. Злата стояла на корме огромного парусного корабля «Крылатый», любуясь непостижимой стихией воды.
За спиной Горан и Тами волнительно поглядывали на причал. Рыболовецкие лодки покачивались в серо-голубых водах Талой. Близилось отплытие. У трапа Исмин прощалась с отцом, и Горан украдкой наблюдал за их скорбными лицами.
Отец Исмин, широкоплечий здоровяк, держал окружающий мир за непроницаемой стеной понурости. Вязаная шапка скрывала лохматую голову, в короткой чёрной бороде светлела седина. Глубокие морщины тянулись от впалых глаз до серебристых висков. Невзрачная одежда лесника сливалась с тёмным деревом палубы. Отец что-то объяснял дочери: монотонно, будто учил ориентироваться в лесу. Пришло время прощаться. Исмин кивнула на предупредительный взмах пальца, шагнула к отцу и крепко обняла его, зажмурив глаза. Этот жест растопил суровость взрослого человека. Руки здоровяка заботливо сомкнулись на спине дочери. Близость разлуки пронзила тоской спокойствие взгляда.
На причале нарастал гомон: суетливо собирались пассажиры. Зазвучали окрики – команда «Крылатого» готовилась поднимать якорь. Капитан Вус, приземистый старичок, с бравой выправкой и прищуренным глазом, отвёл детей в каюту и приказал запереть дверь.
Каюта напоминала чулан возле трехкомнатных апартаментов капитана, но невзрачность укрытия служила безопасности. Скромный интерьер. Две койки, столик, круглое оконце. Углы занимали шкафы с тряпками, ведрами, швабрами, вениками. Очевидно, здесь спала прислуга.
Спутников Горана теснота не беспокоила – лишь бы нашлось, где согреться в осеннюю сырость. Туалет находился в круглом свесе на боку кормы. В эту часть корабля пассажиры не поднимались. Голоса доносились с палубы. Иногда по коридору громыхал тележкой с посудой повар. После отплытия ребятам тоже принесли поесть: каша, тушёнка, хлеб. Горячий чай показался дивной сладостью.
После ужина девочки уснули. В десять вечера, перечислив все любимые легенды о реках, Тами наконец-то уткнулся носом в подушку и размеренно засопел. Корабль покачивался на волнах, убаюкивая страхи. Но Горану не спалось. Он смотрел в бледно-синий круг иллюминатора, с трудом привыкая к шаткому движению. Прадеды Мильвусы владели несколькими торговыми судами. Инвестициями во флот отец укрепил состояние, но сам Горан никогда не плавал на корабле. Он видел море лишь с берега в далеком детстве, которое сейчас казалось ему сновидением. Мысли метались всполошенными стервятниками, кричащими об угрозах грядущего дня. Кудесник не замечал их. Перед его глазами скульптурой жил образ расстающихся Исмин и лесника, казавшегося ледовым изваянием рядом с взволнованной дочерью. Горан сомкнул веки, мыслями возвращаясь в комнату Башни Воспитанников, к скупым фразам разговора с родителями. Ему никогда не узнать, каково это – зажмурить глаза и укрыться в опекающем объятии отца.
Утром солнце залило каюту ярким светом. Горана мучила морская болезнь. Он лежал на койке тюфяком, слушая разговоры спутников. У Исмин в рюкзаке имелась впечатляющая аптечка трав, но жевательные лекарства от тошноты не помогали. Не помогали ему одному. Более немощным Горан себя не чувствовал. Повезло, что этот позор не наблюдали Бруно, Дирк и Хэварт. И Скурат. Гончие являлись непримиримыми соперниками кудесников. Позеленевшее лицо невезучего беглеца изрядно позабавило бы неуязвимого Скурата.
